Мысли и высказывания об Имени

Павел Флоренский

Алексей Лосев

Виктор Пелевин

Станислав Жаров

Олег Фомин

Кларисса Пинкола Эстес

Александра Баженова

Сергий Булгаков

Василий Татищев

Чампион Курт Тойч

Борис Успенский

Павел Белков

У. Станнер

Алексей Трехлебов

Игорь Мостицкий

Liun-yu

 
 
Павел Флоренский:

Имя понималось как живое существо, как объективация мистической сущности, лежащей в основе мира, как отдельная волна или всплеск океана мировой воли. Мало того. По своему происхождению имя небесно. Оно  божественная сущность, приобщаяся которой тотемистическое животное, делается бого-животным, а небесное животное  созвездие  бого-созвездием, человек же  истинным человеком.

Имена - это орудия магического проникновения в действительность.

Имена всегда и везде составляли наиболее значительное орудие магии, и нет магических приемов, которые обходились бы без личных имен.

Имя постигается только через себя самого.

Имена можно отчасти сравнить с наследственными родовыми типами в генетике, с конституциями психопатологов, со сложными радикалами в химии.

Именем выражается тип личности, онтологическая форма ее, которая определяет далее ее духовное и душевное строение.

Имя предопределяет личность и намечает идеальные границы ее жизни. Но это не значит, что, именем определенная, личность не свободна в своем имени - в его пределах. И прежде всего: каждое данное имя есть целый спектр нравственных самоопределений и пучок различных жизненных путей. Верхний полюс имени - чистый индивидуальный луч божественного света, первообраз совершенства, мерцающий в святом данного имени. Нижний полюс того же имени уходит в геенну, как полное извращение божественной истины данного имени, но и тут остается инвариантным. Преступник и закоренелый злодей направляются к этому полюсу. Между верхним и нижним полюсом помещается точка нравственного безразличия, тоже по-своему предел, около которого, никогда не удерживаясь на нем  в точности, собираются обыкновенные средние люди.  Три предельные точки и, сообразно им, три типических разряда носителей данного имени. Три; и притом со всеми промежуточными степенями духовной высоты. Но это не мешает всем им осуществлять, хотя и по-разному, один инвариант духа, один духовный тип. С данным именем можно быть святым, можно быть обывателем, а можно - негодяем, даже извергом. Но и святым, и обывателем, и негодяем, и извергом человек данного имени становится не как представитель другого имени на той же приблизительно ступени духовности, не как угодно. а по-своему, точнее сказать - по своему имени. Многообразны доступные ему степени просветления; но все они суть различные просветления одной и той же организации, они восходят к небу по склонам одной вершины, но это не значит, что вообще лишь существует единственная вершина восхождения. Эта единая вершина есть их единое имя. Оно - общая вертикаль многих подъемов и спусков; но совершенствование и падение других, носящих другие имена, определяется другими вертикалями».

Слово кудесника вещно. Оно — сама вещь. Оно поэтому всегда есть имя. Магия действия есть магия слов; магия слов — магия имен. Имя вещи и есть субстанция вещи. В вещи живет имя, вещь творится именем. Вещь вступает во взаимодействие с именем, вещь подражает имени. У вещи много разных имен, но различна их мощь, различна их глубина. Есть имена более и менее периферические, и, сообразно с тем зная, мы знаем более и менее вещь и могучи более и менее в отношении к ней. Непроницаемость вещи происходит от неумения заглянуть вовнутрь ее, в ее сокровенное ядро. Чем глубже мы постигаем вещь, тем больше мы можем.
Кому известны сокровенные имена вещей, нет для того ничего не преступаемого. Ничто не устоит пред ведающим имена, и чем важнее, чем сильнее, чем многозначительнее носитель имени, тем мощнее, тем глубже, тем значительнее его имя. И тем более оно затаено. Личное имя человека — это почти необходимое средство ведения его и волхвования над ним. Достаточно сказать имя, и воление направлено в круговорот мира. Иной раз это имя-сущность описывается через перечисление признаков, равно как расчленяется и творческое «Да будет!». Получается тогда заговор, но первичная форма его — просто имя.

Имена выражают природу вещей. Познание имен дает и познание вещей; имена имеются у вещей по естеству их, природе.

Имя, думали древние, сущность, сперматический логос объекта, внутренний разум-сущность, субстанция вещи.

Человек без имени не человек, ему не хватает самого существенного. «С именем — Иван, без имени — болван». «Без имени ребенок — чертенок», — гласит народная мудрость. Имя — материализация, сгусток благодатных или оккультных сил, мистический корень, которым человек связан с иными мирами. И поэтому имя — самый больной, самый чувствительный член человека. Но — мало этого. Имя есть сама мистическая личность человека, его трансцендентальный субъект. Но и этим еще не высказана полнота реальности имени. «Имя есть некоторое, от своего носителя сравнительно независимое, но для его благоденствия и несчастия высоковажное, параллельное к человеку существо, которое зараз представляет своего носителя и влияет на него» (Гизебрехт). Уже не имя — при человеке, но человек — при имени. Имя — особое существо, по преимуществу со всеми прочими живое, дающее жизнь, жизнеподательное, то благодетельное, то враждебное человеку. В массивных представлениях имя почти отождествляется с феруерами и фравашами маздаизма, питрами индусской теософии, терафимами евреев, героями греков, манами, гениями и юнонами римлян, ангелами-идеями Филона12, демонами неоплатонизма, фильгиями скандинавов, с ангелами- хранителями всех родов и всех видов.

В тотемном имени живо единство сородичей. Их одинаковое или, вернее, их единое, общее для всех имя, в котором все они со-участвуют, которому все они подражают, которого все они приобщаются, делает их единосущными (прошу не смешивать этого имяпонимания с современностью — когда общность имени делает соучастников имени лишь подобносущными). Отсюда единство фамилий: Волковы, Соловьевы. Соколовы, Барановы и т. д. В сущности говоря, всякое имя, хотя бы оно и не было именем бога, есть нечто божест-венное. Но в особенности божественны имена, принадлежащие великим богам, теофорные, т. е. богоносные, имена, несущие с собою благодать, преобразующие их носителей, влекущие их по особым путям, кующие их судьбы, охраняющие и ограждающие их. Ономатофоры [являют] самую вещую суть теофоры: именоносцы — богоносцы, и, нося в себе бога, они сами божественны, сами — боги. Чем острее глаз к восприятию имени (своего и чужого), тем обостреннее самосознание. В экстазе творчества именами теург осознает себя богом.
Весь мир пронизан магическими и мистическими силами, и нет вещи, которая не была бы опутана сетями мага. Сами боги владеют всем потому, что знают имена всего; их же имен — никто не знает. Но узнайте их имена, и боги окажутся во власти человека.
В отношении к своему носителю имя представляется двояко. Во-первых, оно представляет своего носителя, указывая, кто есть некто и затем — что он есть. Во-вторых, оно противопоставляется своему носителю, влияя на него, то как предзнаменование грядущего, то как орудие наговора, то, наконец, как орудие призывания. Влияние это может быть добрым и худым, сообразно с волею носителя и идущим против нее.
Таким образом, имя оказывается alter ego (вторым «я») своего носителя — то духом-покровителем его, то существом, одержимым враждебными силами и потому губительным. Отсюда исходит всюду распространенная своеобразная гигиена имени, заключающаяся в тщательном охранении имени от чужих людей, забота о тайне имени, что достигается посредством целой тонко разработанной системы охранительных мер, вроде псевдонимии, полионимии, криптонимии, метонимии и т. п.
Но если имя несет в себе мистические энергии, то можно пользоваться этими энергиями со стороны. Кудеснику — зватаю чужого имени — оно несет благополучие и власть, когда он заклинает высшие существа, но оно же может причинить ему и гибель. Отсюда — многочисленные табу на имена — запреты называть те или иные имена. Таковы названия болезней, имена темной силы, слова «непристойные». Можно призвать имя и — не справившись с ним — погибнуть. Наконец, всемогущее Имя Божие дает полную власть над всею природою, потому что в Имени этом открывается звателю Его божественная энергия и божественная помощь. Таким образом, «для первоначального человечества имя носит демонический характер» (Гизебрехт). «Имя есть насмешливый двойник своего носителя, будь то Бог или человек, — и с именем надобно обращаться весьма осторожно. Если даже боязливо держать его под замком и запором, то оно всегда имеет демоническую наклонность сделаться действующим, вырваться у кого-нибудь в неверный момент и протискаться врагу на уста... Больше всего, по-видимому, страшатся своих имен боги; они тщательно скрывают их; имя должно быть добыто от них коварством, так как если бы боги были даже могущественнейшими, то еще сильнее их тот, кто знает их имена... Но вместе с тем люди ничего не страшились так сильно, как своего имени, и боязливо опасались выговорить его, причем верование это вовсе не ограничено отдельными частями земли, а может быть открыто почти повсюду».
Имя вещи есть идея-сила-субстанция-слово, устанавливающая для этой вещи единство сущности в многообразии ее проявлений, сдерживающее и формирующее само бытие вещи. А раз так, то понятно само собою, что изменение глубочайшей сущности — изменение религиозного содержания вещи, изменение состояния вещи в вечном порядке иного мира и изменение имени вещи необходимо соответствуют друг другу, как предмет и его тень. Но для древнего сознания, как и для всякого непосредственного мироотношения, вся жизнь имеет уклад религиозно-теургический; все житейское — лишь лицевые поверхности культа; все жизненные явления так или иначе блистают светом потустороннего. Отсюда понятно — и даже с необходимостью постулируется — переименование при множестве разного рода изменений входе житья-бытья, даже таких, которые для интеллигентского сознания вовсе не связываются с переменами религиозной жизни. Выход девушки замуж, восшествие царя на престол или низвержение его с престола, достижение совершеннолетия, вхождение в род через усыновление, посвящение в мистерии, принятие в число граждан, натурализация в иной стране, переход в рабство или выход из него, поступление женщины в сословие блудниц, заключение дружбы, крещение, постриг в монашество, ординация, серьезная болезнь, наконец, смерть, не говоря уже об основании новой религии или секты, — все это было для древнего человека проявлением каких-то переломов в трансцендентном — подлинным религиозным скачком, и как таковое связывалось с изменением в культовой обстановке данного лица, а потому признавалось нарушением самотождества лица — неразрывности его внутренней жизни. Человек, претерпевший религиозное перемещение или смещение с прежнего своего места, перестает уже быть, с мистической точки зрения, прежним человеком, и потому это изменение его религиозного состояния отражается на имени. Говорю: «отражается». Но это слово можно употребить здесь лишь применительно к современной точке зрения, с которой имя кажется чем-то вторичным, придатком к сущности. Для древнего же сознания имя и сущность не два взаимообусловленных явления, а одно, имя-сущность, так что изменение одного есть по сути  изменение другого: ведь в имени-звуке таинственно присутствует имя-сущность. Звук имени есть звук пресуществленный, так что в нем телесно, физически воплощено сверхчувственное. Поэтому правильнее всего сказать, что в изменении звука-имени обнаруживается изменение сущности-имени.

Все эти способы взаимоотношения идеи и явления мы встречаем и в первобытной философии, именно применительно к взаимоотношению имени и именуемого; 1°, между носителем имени и самим именем признается сходство, и это сходство иногда мыслится как подражание именуемого своему имени. В этом смысле, например, дается ребенку имя с каким-либо особым значением, чтобы он подражал имени, чтобы «по имени было и житие». Но и помимо этого рационального значения имени оно имеет особое мистическое содержание, и этому-то содержанию подражает — несознательно — именуемый. 2°. Однако именуемый не только подражает имени, но и участвует в нем. Так, все члены рода со-участвуют в фамильном имени. 3°. Но можно сказать и наоборот: имя присутствует в именуемом, входит в него и в этом смысле является как бы внутреннею формою именуемого. Если ранее мыслилось, что человек самостоятелен и подражает имени от себя, то теперь оказывается, что он обладает мистической сущностью имени потому, что само имя оформливает его, присутствует в нем. Так, теофорные имена дают божеские свойства их носителям.

Имя действительно направляет жизнь личности по известному руслу и не дает потоку жизненных процессов протекать где попало. Но в этом русле сама личность должна определить свое нравственное содержание.

Имя предопределяет личность и намечает идеальные границы ее жизни. Но это не значит, что, именем определенная, личность не свободна в своем имени – в его пределах. И прежде всего: каждое данное имя есть целый спектр нравственных самоопределений и пучок различных жизненных путей. Верхний полюс имени – чистый индивидуальный луч божественного света, первообраз совершенства, мерцающий в святом данного имени. Нижний полюс того же имени уходит в геенну, как полное извращение божественной истины данного имени, но и тут остается инвариантным. Преступник и закоренелый злодей направляются к этому полюсу. Между верхним и нижним полюсом помещается точка нравственного безразличия, тоже по-своему предел, около которого, никогда не удерживаясь на нем  в точности, собираются обыкновенные средние люди.  Три предельные точки и, сообразно им, три типических разряда носителей данного имени. Три; и притом со всеми промежуточными степенями духовной высоты. Но это не мешает всем им осуществлять, хотя и по-разному, один инвариант духа, один духовный тип. С данным именем можно быть святым, можно быть обывателем, а можно – негодяем, даже извергом. Но и святым, и обывателем, и негодяем, и извергом человек данного имени становится не как представитель другого имени на той же приблизительно ступени духовности, не как угодно. а по-своему, точнее сказать – по своему имени. Многообразны доступные ему степени просветления; но все они суть различные просветления одной и той же организации, они восходят к небу по склонам одной вершины, но это не значит, что вообще лишь существует единственная вершина восхождения. Эта единая вершина есть их единое имя. Оно – общая вертикаль многих подъемов и спусков; но совершенствование и падение других, носящих другие имена, определяется другими вертикалями.

Имя есть слово, даже сгущенное слово; и потому, как всякое слово, но в большей степени, оно есть неустанная играющая энергия духа.

Алексей Лосев:

Имя  - это свернутый миф.

Имя представляет собой средоточие физиологических, психических, феноменологических, логических, онтологических и диалектических сфер. Оно - тропа между субъектом и объектом, воспринимающим и воспринимаемым, познающим и познаваемым, место их встречи, их единения.
 

Виктор Пелевин:

От имени зависит все. Имя каждого человека является первичной суггестивной командой, которая в предельно концентрированной форме содержит весь его жизненный сценарий.

Психика каждого человека программируется на базовом уровне теми ассоциативно-семантическими полями, которые задействует имя и фамилия.

Имя - серьезная вещь. Бывают имена - бомбы замедленного действия.
 

Станислав Жаров:

Имя - суть мифологический сценарий с включенным в него инициатическим кодом, где согласные звуки определяют фабулу, а гласные - сюжет.

Слово - единица измерения Мира.  Имя - единица измерения Судьбы.

Каждое Имя – это смысловая инкарнация одного из Огней Творения, проявленная в той или иной лексической форме.

Каждый человек взаимодействует с миром, исходя из своей природной формулы, выраженной в рунах его имени.

Имя - это Книга Судьбы, Книга Рока человека.

Имя всегда опирается на генетический ресурс человека, на его генокод.

Имя - это своеобразная среда, внутри которой наиболее приемлемым способом реализуется генетический потенциал человека.

Непоименованного нет.  Нет имени - нет бытия. Имя - это приказ: «быть!», заклятье определиться, проявиться, реализоваться.

Имя организует человека по своему образу и подобию. Человек -  инкарнация Имени,  его аватара.

Погружаясь в сон, человек погружается во внутренний мир собственного имени (нарока), имеющего структуру древа миров.

Имя человека - Земля, по которой путешествует его Дух.
 

Олег Фомин:

Имена решительнейшим образом определяют судьбы вещей. Имена и мифы являются причиной природы, но не самой природой.

Имя черпает свое существование из самого себя как самостийного бытия.

Случайных имен не бывает, как не бывает и случайных совпадений. Даже совпадение одного консонанта (согласного звука) в двух словах указывает на их родство.

Слова являются не "конвенциональными обозначениями", а реальными отражениями "сутей".

Анаграмма свидетельствует: слово означает все то, что в разных языках в любых возможных (и невозможных) сочетаниях означает комбинация-констелляция звуков, образующих слово.

Для фонетической кабалы Слово и Вещь, им обозначаемая, не просто нераздельны, не просто подобны. Они тождественны.

 Измените вещь - изменится слово. Измените слово - изменится вещь.

Локусы и имена связаны не произвольно, а органически.
 

Кларисса Пинкола Эстес:

Наименование силы, существа, человека или вещи  - дело многозначное. В тех культурах, где имена тщательно выбирают, учитывая их магический или благоприятный смысл, узнать подлинное имя человека - значит узнать его жизненный путь и качества души. А причина, по которой подлинное имя часто держат в тайне, - это стремление защитить владельца имени, дать ему возможность дорасти до силы имени, защитить его; тогда уже никто не сможет очернить или умалить, и духовная сила человека разовьется в полной мере.

В некоторых сказках враждебная сила пытается выведать имя героя, чтобы одержать над ним верх, чаще всего поиск имени направлен на то, чтобы вызвать силу или человека, привлечь их к себе и завязать с ними отношения.

Произносить имя человека - значит каждый раз выражать пожелание или благословлять.
 

Александра Баженова:

Имя очень информативно. Оно говорит о задачах и возможностях человека, является защитой своего носителя, частью его биологического и астрального кода. Имя может вдохновить человека и подвигнуть его на великие дела, а может заставить страдать, мучиться.

Философ и писатель Сергий Булгаков говорил о переименованиях и псевдонимах: «Переменить имя в действительности так же невозможно, как переменить свой пол, свою расу, возраст, происхождение и пр. Псевдоним есть воровство, как присвоение не своего имени, гримаса, ложь, обман и самообман. Последнее мы имеем в наиболее грубой форме в национальных переодеваниях посредством имени... Здесь есть двойное преступление: поругание матери - своего родного имени и давшего его народа, и желание обмануть других, если только не себя, присвоением чужого имени. Последствием псевдонимности для его носителя является все-таки дву- или многоименность: истинное имя неистребимо, оно сохраняет потаенную свою силу и бытие, обладатель его знает про себя, в глубине души, что есть его истинное, не ворованное имя, но в то же время он делает себя актером своего псевдонима, который ведет вампирическое существование, употребляя для себя жизненные соки другого имени. Не может быть здорового развития для Псевдонима, ни истинного величия и глубины при такой расхлябанности духовного его существа, денационализации, ворованности».

Имя - тонкотканная материя - несёт в себе судьбоносные закономерности.
 

Сергий Булгаков:

Всякое познание есть именование.

Всякое имя имеет смысл, это и составляет так называемую внутреннюю форму имени.

Всякое имя в своем возникновении есть слово, т.е. смысл, идея, содержание; бессмысленных и бессодержательных имен в их генезисе не существует.

В именовании кроется некоторый творческий акт. Именуя, именующий говорит: да будет имярек. В некоторую в отношении к имени аморфную массу всеивается определенное семя имени, которому предстоит дать всход и проявить свою жизненную силу.

Имя есть  сила, корень индивидуального бытия, по отношению к которому носителем, землею или почвой является именуемый, и для него именование имеет поэтому фатальный, определяющий характер. Он может удаться или не удаться как носитель своего имени, но все же это будет - плохой или хороший - его именно экземпляр. Имя есть идея человека в платоновском смысле.

Ввиду того, что многие являются носителями одного имени, это имя является для них общим, генетическим признаком. Оно уже не есть «собственное», но нарицательное, обозначающее особый вид человека, распределяющее человеческий род по классам подобно тому, как он распределяется по всевозможным внешним признакам.

Имя выражает собой духовный тип, строение, разновидность человека, по именам человеческий род распадается на семейства и группы, это есть естественная классификация его.

Общее имя связывает и общую судьбу, как бы ни были различны отдельные уделы.

Имя есть сила, семя, энергия. Оно формует, изнутри определяет своего носителя: не он носит имя, которым называется, но в известном смысле оно его носит, как внутренняя целепричина, энтелехия, по силе которой желудь развивается дубом, а зерно - пшеничным колосом, хоть судьбы разных дубов и разных колосьев могут быть и различны.

…Имя есть энергия, сила, семя жизни. Оно существует «по себе» или «для себя» независимо от того, применяется ли оно; подобно тому как дуб, сила дуба существует сама по себе, помимо отдельных деревьев. Однако оно существует только  в своих носителях, как и идея дуба, -  только в дубовых деревьях, как аристотелевская энтелехия. Как предмет умозрения, имя есть идея; как сила, оно есть энтелехия.

Имя рождается через именователя в именуемом, но, родившись, живет уже своей жизнью.

…Имя дает себя взять, но оно отнюдь не повинуется глупости его избравших, но живет своею жизнью, делая свое собственное дело, раз оно достигло нового воплощения, засеменило новую жизнь.

Человеку трудно познать тайну имени, так же как и тайну собственного бытия.

Соответствие между именем и именуемым должно определить и результаты: определенные духовные типы просят определенного имени, в нем именно нуждаются, чтобы расцвести, и наоборот. Могут быть неудачники имени, которые получают трудное, невыполнимое для себя имя и изнемогают под тяжестью его.

…именование есть новое рождение, окончательное рождение…

Имя во всей его конкретности есть некоторая живая энергия, которая, как и все живое, ощутима внутренней интуицией и может быть лишь выявляема, рассказываема, чувствуема созерцающим.

… (до именования) человек есть возможность определенного круга имен, ограниченного их числа, определяемых инстинктивным влечением, осуществляющимся в родителях или как сила наследственности, или же своего рода декадентство. Впрочем, в силу этой свободы в осуществлении именования, не призрачной, но реальной, возможно затемнение и извращение инстинкта, и именования, заведомо неверные, несоответственные, ономатическое уродство. И такое чуждое имя, раз данное, становится своим собственным, делается семенем, которому суждено оплодотворять совершенно несвойственную ему почву. Плод будет странен и уродлив в неблагоприятном случае, а в благоприятном - он дает разновидность имени: из данного семейства имени, до сих пор имевшего лишь известные черты, выделяется новая ветвь, новое значение данного имени, в некотором роде новое имя. Всякое новшество есть уродство, отступающее от пути данного инстинкта, однако в угоду высшему инстинкту.

… индивиды - конкретные экземпляры идеи - имени, которое есть для них и тема, и задача, и скрытая духовная сила.

Именование есть акт рождения, точнее, это есть момент рождения, соединения имени-идеи с материей, вхождения ее, запечатления ею. Поэтому имя дается, приходит, но не избирается самим именуемым.

 …факты неумолимы и необратимы, и раз данное имя становится как бы идеальной плотью, образом воплощения данного духа, который обречен устраиваться в этом имени, жить в нем, развивать его тему. Он сознает себя уже именованным, имя есть его самосознание, с которым он застает самого себя в мире.

Во имя облекается человек, подобно тому как он облекается в плоть.

Всякий чеорвек есть воплощенное слово, осуществленное имя.

Имена человеческие написаны в небесах, т.е. не в здешнем только бытии, но и в умопостигаемом вечном.
 

Василий Татищев:

Древнейший есть всех народов обычай имена давать своего языка, яко у славян все государии и простых людей имена были славянские.
 

Чампион Курт Тойч:

Порой мы приходим к выводу, что, сменив имя, можно трансформировать закодированное в генах поведение человека. Имя, которое вы получили при рождении, влияет на ваш способ самовосприятия. Сменив имя, мы меняем и образ мышления.
 

Борис Успенский:

Личное имя, связывающее человека с его земными и небесными прародителями, обозначающее его место в мироздании, также принадлежало сакральному языку.

Павел Белков:

Индивид есть постольку, поскольку у него есть имя.

А.Ф. Лосев писал, что имя - это одновременно "дух" и "тело", "субъект" и "объект". Это мнение было им составлено на основе изучения античных материалов, однако он также утверждал - и это особенно интересно для исследователей первобытной культуры, - что в античности элементы первобытного мышления никогда не были изжиты до конца. В конечном счете речь идет о тождестве человеческого имени и мифического существа, а в некотором предельном отношении - антропонимической системы и модели мира.

У. Станнер:

Тело, дух, имя, тень, путь, с одной стороны, тотем и его священное место, с другой, представляет собой единую систему. Все они подразумевают существование друг друга.

Алексей Трехлебов

В ведической культуре славян имя человека непосредственно связано с его судьбой и эволюционным уровнем развития. Если варна (эфирное тело) родившегося ребёнка соответствует свещеннослужителю, то его имя имеет два корня. И один из корней обычно “слав” – то есть славящий, или “любо” – любящий. Например: “Богуслав” – славящий Бога, “Доброслав” – славящий добро, “Любомир” – любящий мир, “Любомысл” – любящий мыслить и т. п. Двухкорневое имя говорит о том, что человек является дваждырождённым (т. е. рождённым в теле и в духе). Если варна соответствует витязю, то ребёнку даётся двухкорневое имя, имеющее корни “мир”, “влад” и т. д. Например: “Бранимир” – сражающийся за мир, “Творимир” – творящий мир, “Владимир” – владеющий миром. Если варна соответствует весю, то имя имеет один корень, а если смерду – даётся простое прозвище или кличка.

Игорь Мостицкий

Интересный обычай существует у индейского племени квакиутль. Если кто-то берет у индейца деньги взаймы, то оставляет в качестве залога свое имя. И до тех пор, пока долг не будет возвращен, должник остается без имени. Обращаются же к нему жестами или окриками. Можете себе представить, что творилось бы у нас, перейми мы их опыт...

Liun-yu
Мудрый государь дает вещам имена, которые ими управляют, и с каждой вещью должно обходиться согласно значению имени, которое он ей дает.

Вверх